ВСЕ НАПИЛИСЬ И ЧУДЯТ

В 2022 году мы всё больше смотрим внутрь себя и своей страны. В какой культуре мы росли? Что формирует нашу идентичность сейчас? И почему современное искусство — такое? В этот раз мы пообщались с режиссёром, педагогом и блогером Марком Лиманским. Задали много серьёзных вопросов о российском кино и шоу- бизнесе и немного несерьёзных: зачем он назвал свой фильм о балете «Иду по Большому» и что же в России снимают лучше: фильмы или «тик-токи»?

Моё первое образование — режиссёр. Поначалу я работал именно в сфере кино: писал сценарии, занимался монтажом, продумывал фильмы. И ещё преподавал по своей специальности. Но при наличии большого практического опыта мне не хватало глубинной теоретической базы. Я решил восполнить этот пробел и поступил в аспирантуру на искусствоведа, что помогло мне чувствовать себя ещё комфортнее в роли и режиссёра, и педагога. Но и на этом дело не закончилось.

Любая творческая профессия — постоянный стресс. Волей-неволей появляется желание что-то отрефлексировать, возмутиться, где-то выплеснуть накопившееся. Создание такой отдушины случайно привело к появлению блога. На страничке в одной из соцсетей я как-то разместил пародийно-злободневные озвучки, посвящённые тяготам своей работы. Взял отрывки из известных фильмов или сериалов и наложил поверх собственный голос. Чаще всего это были диалоги с заказчиком, которые случались, думаю, у каждого первого исполнителя: просьбы перезалить в облачное хранилище ролик пятилетней давности, размытые правки из цикла «сделайте красиво, но по-другому», клиентские брейнштормы с представителями всех отделов… И внезапно они разлетелись по аккаунтам коллег. Видимо, многие действительно узнали себя. Так на одних репостах моя страница за полгода выросла с пяти до двадцати двух тысяч подписчиков.

После этого, уже имея опыт преподавания в Институте кино и телевидения (ГИТР), я запустил онлайн-курсы. Блогерство тут оказалось очень полезным: можно учить заинтересованных людей монтажу и насмотренности в онлайне, помогать им осваивать такой сложный мир, как кинематограф и медиа в целом. Конечно, программы и форматы немного отличаются, но тем не менее на своих курсах я сохранил академичность, без которой сложно сделать качественным любое образование.

Любые разговоры об искусстве с позиции «нравится или нет» мне кажутся странными. Например, существует Инстасамка. Близко ли мне её творчество — вопрос сто двадцать пятый. Интересно то, что она невероятно популярна, со всеми выходками и провокациями, вызывающими образами и медийным брендом. Мы говорили о ней в одном из выпусков моего шоу о современной киноиндустрии для платформы Rutube «Отмена культуры».

Шоу получилось очень интересным, во-первых, для меня. Как режиссёр и продюсер я чаще оставался за кадром, а тут попробовал себя в роли ведущего! А во-вторых, хочется похвастаться: формат получился действительно забавным. Мы приглашали известных искусствоведов, часто старшего поколения, и показывали им проявления современного шоубиза. Представьте, сидит музыковед и историк Татьяна Журбинская, а на экране как раз Инстасамка отплясывает. И мы это потом серьёзно обсуждаем с позиции экспертов!

Я люблю парадоксальный реализм — столкновение высокого и низкого, когда глубокое и творческое соседствует с глупостью и юмором ниже пояса. Это помогает понимать многие вещи, делает их… более привлекательными, что ли.

Однажды мы снимали выпускную работу с оператором Ксенией Засецкой, я выступил как сценарист и режиссёр. Фильм был о балете, который она, к слову, воспринимала как нечто возвышенное. И, конечно, Ксения захотела создать эдакую романтизированную сказку. А я, наоборот, не люблю говорить о серьёзных темах «на серьёзных щах» и считаю, что такое нужно раскрывать через комичность.

Что в итоге у нас вышло? Зритель видел на экране Большой театр, красивую картинку, выступления и одновременно проблемы артисток, внутренние метания героев, ноги в мозолях. Но это был не «Чёрный лебедь» Аронофски, напротив, во всём сквозил юмор.

Через нейминг мы тоже смогли показать, что здесь будут не красивые размышления о балете, а история о том, что искусство даётся нелегко и на пути к чему-то возвышенному приходится сталкиваться со множеством не самых приятных вещей. Фильм назвали «Иду по Большому». «Большой» пишется с заглавной буквы, но на слух воспринимается как знакомый каждому процесс. Я очень доволен этим ходом.

На самом деле, в нашем искусстве такого много, мы с той работой далеко не первопроходцы. Я вижу в этом извечные метания из крайности в крайность, характерные и для творчества как процесса, и для региона в целом. Из безумной красоты ко дну и безнадёге — и обратно. Думаю, такие вещи нужно сталкивать напрямую, а не искать компромиссы и золотую середину.

Это очень хорошо получилось у Кирилла Серебренникова в фильме «Изображая жертву». И у многих современных рэперов! Послушаешь тексты — вроде там всё про «бабки», девочек, крутую жизнь. А в клипах настоящее искусство, утончённость и аристократия. Жаль, что подростки этого чаще всего не считывают. Хотелось бы, чтобы люди учились распознавать такую иронию.

Я обожаю эстетику шоу-бизнеса нулевых: попса, яркость, вечный бурлеск и карнавал, коктейль из культур и направлений с минимальными смыслами. Если говорить о России, это можно описать как винегрет из всего, что было в мире.

В девяностых открылась возможность заимствования различных «приколов», и наша музыка не подкачала. Взяли немножко Азии и Европы, много США, всё смешали и приправили российским колоритом. Это вызывает чувство восхищения. Тогда родилось много вирусного, несуразного, без какой-либо целостной эстетики и развилось нечто новое и особенное.

В западных странах тоже компилировали стили и направления. Можно увидеть, как поп-идолы вплетают в своё творчество и отсылки к пятидесятым, и классические приёмы из рока, и «фишки» Монро. Каждый выпендривался как мог, и все в итоге красиво довыпендривались до замечательных и вечных вещей. Мне до сих пор нравится часами переслушивать Джастина Тимберлейка, Бритни Спирс, раннюю Кристину Агилеру и первый альбом Рианны.

Думаю, такого культурного всплеска, по крайней мере настолько масштабного, мы уже можем и не увидеть. Ни в России, ни на Западе. Кажется, я где-то слышал мысль о том, что этот феноменальный эпизод в истории был связан с переходом из XX в XXI век. Думаю, это, действительно, так. Все разом психологически настроились на смену тысячелетий и кардинальные изменения. А ещё набирал обороты технологический прогресс, вместе с ним появилось больше электронной, синтетической музыки, весь этот «клубняк»: хаус, техно и прочее.

После наступили десятые, произошла эстетическая перегрузка. И зрители, и сами артисты устали от экспериментов. Сейчас многие вообще выбирают лаконичный концептуальный образ и держат его чуть ли не всю карьеру. А ещё в моду вошла минималистичная подача. На Западе, например, это Билли Айлиш с её почти интимным шёпотом, у нас Скриптонит.

У нас нет своего, российского культурного кода в кино. Это надо признать. Мы пытаемся как-то разговаривать на свои темы, впендюрить «русскость» в фильмы, но не получается просто потому, что нет своих инструментов.

А в Советском Союзе, например, они были. В старом кино, буквально в каждой работе, есть какие-то двойные смыслы и авторская позиция. Можно даже сказать, что киноиндустрия изобрела собственный шифр, которым люди потом общались между собой. В обычных бытовых зарисовках мы видели проблематику народа, и это было красиво. В современных фильмах есть долгие диалоги, которые быстро становятся пустыми, и в них никакого содержания, как правило, не кроется.

И есть ещё один важный момент, который кажется банальным. Советские фильмы, снятые в тяжёлые времена, в подавляющем большинстве приводили зрителя к мысли о том, что добро побеждает, что есть надежда, шансы на изменения и светлое будущее. А сейчас, например, тот же Звягинцев полностью выводит добро из парадигмы. Или комедии вроде «Горько». Я с удовольствием смотрел этот фильм в первый раз: все напились и чудят, это правда смешно. Но общий идейный посыл какой? «Ну, мы в этом дерьме и останемся».

Так получилось, что идеологически современный кинематограф обязательно приводит нас к точке безысходности. В Советском Союзе по большей части такого не было. Механика фильма выглядела как: мы покажем тяжёлые будни персонажа, но в конце дадим просвет для зрителя. Поэтому для меня даже термин «российское кино» кажется немножко размытым. Я понимаю, как его определить с точки зрения географии: это кино, которое снимают в нашей стране. Но с точки зрения общей идеи, концепции, подходов, методов и стилей ничего нет и даже появиться не успело.

Есть локальные авторские проекты, хорошие продакшены и замечательные творческие личности. Они пытаются делать монументальное и красивое современное российское кино. Но это единичные случаи, а не вся система. В основной массе как в той известной фразе: «Если бы у меня был план, я бы его придерживался». Вот у нас есть вектор, никто не понимает, в чём он заключается, но все ему следуют.

С гордостью и уверенностью могу сказать: сейчас у нас наконец-то начали получаться сериалы. Во время пандемии Россия внезапно обнаружила существование стримингов. И продакшены поняли, что не всё должно быть про ментов, преступников и победоносные шествия деревенских девушек на богатых — и обязательно женатых — мужиков.

Из-за этого начали развиваться сами платформы, а потом быстро подтянулось и телевидение. И вот уже два или три года у нас снимают много интересных сериалов. Концептуальных, красиво и технично сделанных и даже хорошо сыгранных. Из того,что понравилось мне в последнее время, — комедийный сериал «Жуки» и «Триггер» с Максимом Матвеевым. И ещё неплохо получились «Псих» и «Контейнер».

В искусстве и медиа очень важно ловить запросы аудитории. Сейчас это стало как никогда тяжело: интересы становятся все более разрозненными. Есть ощущение, что вокруг образовалась некая жижа и все в ней плавают, не понимая, что делать и куда двигаться. Думаю, больше всего в людях будут отзываться эмоции и психологизм, а не какие-то внешние темы. Творчество по всему миру то отходит от этой грани, то, наоборот, приближается к ней. В прошлом столетии это раскрывалось благодаря Антониони и Хичкоку, потом оно опять теряло актуальность, и был лёгкий спад в пользу формы. А сейчас опять будет важно, какой смысл мы вкладываем и как глубоко вскапываем эмоции зрителя. Предполагаю, что эта тенденция коснётся не только кино, но и музыки.