Евгений Гришковец: «Пиво – это напиток особого движения»

В конце 2016 года на сцене театра «Школа современной пьесы» состоялась премьера спектакля «Пока наливается пиво». Московская Пивоваренная Компания стала партнером спектакля – бар и один из главных его героев пиво «Хамовники» – наш вклад в проект, собирающий полные зрительные залы. Евгений Гришковец – один из авторов пьесы – рассказал о работе над спектаклем и своем отношении к нашему любимому напитку.

Нам как пивоварам, конечно, очень приятно, что один из ярких столичных спектаклей посвящен нашему любимому напитку. Почему именно пиво?

Идея спектакля родилась в одном из небольших российских городов. Я, страшно голодный после спектакля, пришел в какое-то заведение и, как любой голодный человек, никак не мог выбрать еду. Сытому человеку с этим обычно легко определиться: он всегда понимает, чего хочет. Официант подошел ко мне раз, другой, третий, а я все не мог сделать выбор. Глядя на мои муки, он сказал: «Подумайте, пока наливается пиво». Эта фраза мне ужасно понравилась, я тут же выскочил из-за стола, вышел в тихое место, позвонил Иосифу Райхельгаузу и сказал что-то вроде – у меня пока есть только идея нового спектакля, но его название уже готово – «Пока наливается пиво». С этого все началось.

У меня есть барменский опыт, я довольно долго простоял за стойкой, наливая и пиво, и другие напитки. Потому точно понимаю, что время, пока наливается пиво,– драгоценное, особое и для бармена, и для того человека, для которого оно наливается. За это время можно немало чего передумать, во многом самому себе признаться.

Опыт работы барменом при работе над спектаклем вам не мешал?

Напротив, благодаря ему родились все образцы, без этого опыта я не придумал бы персонажа, которого я играю в этом спектакле, без него не появилась бы и сама пьеса.

«Пока наливается пиво» представляет собой изнанку барной стойки, раскрывает «мир глазами бармена». В этом мире все по-другому, впрочем, как и в «мире со сцены», например, о котором может говорить только человек, имеющий сценический опыт.

Пригодился ли вам в жизни барменский опыт?

Я научился держать людей на дистанции, угадывать, что им нужно и чего не нужно. Эти навыки необходимы не только бармену. Актерам, например, нужно держать зрителей на дистанции и не допускать пересечения волшебной грани – нельзя быть со зрителями запанибрата. Я считаю, что с людьми, с которыми ты познакомился как со зрителями, лучше не дружить. Человек, имеющий от тебя впечатление как от исполнителя и актера, не может и не должен становиться твоим приятелем.

Лучше этого избегать, дружить с коллегами или с теми, кто даже ни разу не видел того, как ты играешь на сцене.

Как мы знаем, в спектакле «Пока наливается пиво» есть как безалкогольное пиво, так и алкогольное. Какому отдают предпочтение актеры во время спектакля?

Безалкогольному. Подозреваю, что вне сцены они такое пиво не пьют. Но на сцене или съемочной площадке нужно быть трезвым – в состоянии ясного ума, иначе невозможно удержать точность замысла и чувство времени.

Время пьяного человека движется иначе, чем трезвого, потому велика вероятность того, что у нетрезвого актера на сцене ничего не получится. Некоторые актеры позволяют себе взять во время спектакля алкогольное пиво, но только когда все реплики сказаны, а сцены отыграны, когда очевидно, что ничего не будет испорчено.

И главное – если он возвращается домой не за рулем!

Я знаю актеров, которые могут позволить себе выпивать перед выходом на сцену. Артисты кино нередко позволяют себе это. Многие из них известны и любимы зрителями. Для меня это значит только одно – несмотря на свою популярность, они не сыграли своих главных ролей и уже никогда их не сыграют. Все «великие пьяные» на экране или на сцене были трезвыми.

Планировали ли вы гастроли спектакля «Пока наливается пиво»?

Пока мы не ездили на гастроли с этим спектаклем, хотя и думали об этом. Но у меня и у театра есть свои планы, которые не всегда совпадают. Признаюсь, я люблю ездить один, для меня выезд в коллективе – настоящий стресс. Спектакль хорошо идет в Москве, и все, кому он интересен, могут увидеть его на сцене «Школы современной пьесы» уже в следующем театральном сезоне.

Евгений, а как вы относитесь к пиву?

Больше 20 лет назад у меня был период, когда я прямо очень любил пиво. Сейчас с ним у меня интересные отношения – я играю в основном моноспектакли, потому мне приходится много говорить и к концу спектакля очень хочется пить, и почему-то хочется именно пива. Простого и понятного лагера, без особых ароматов и привкусов, золотистого, шипящего, с пеной. В этот момент даже сам звук, с которым в бокал наливается пиво, меня будоражит. И вот заканчивается спектакль,– я специально жду финала, не пью воду,– и с невероятным удовольствием я делаю первые глотки… И все – больше я пива не хочу. Но эти три-четыре-пять первых глотков, насколько хватает дыхания – это мало с чем можно сравнить! Иногда, кстати, могу запросто запить водку пивом, без проблем. Считаю, что эти два напитка – настоящие друзья.

Продолжите фразу «Пиво – это напиток…»

Пиво – это напиток особого движения времени. Можно многое сказать о человеке только по тому, как, сколько и когда он берет пиво. Допустим, в Мюнхене пиво чаще всего пьют литровыми кружками, в Бельгии, где делают самое выдающееся, на мой взгляд, пиво, приносят бокал с 250 граммами, а в Кельне – 200-граммовый кёльш. Этими объемами люди распределяют свое время, и самое забавное, что житель Мюнхена выпьет свое литровое пиво за то же количество минут, за которое завсегдатай кельнского бара осушит свой маленький кёльш. Везде свои традиции и свое распределение времени. Бывает так – человеку нужно уходить, он торопится, быстро выпивает пиво, а потом думает совсем немного и… берет еще одно. Это значит – ему не хочется уходить, потому он находит для себя еще минут 20. Пивное время затяжное. Пиво – это всегда беседа, без тостов. Да, иногда люди чокаются бокалами или кружками, но это не как с вином, требующим поднимать тосты. Время пива – тягучее, замедленное и неторопливое. Невозможно сесть и по-быстренькому выпить пива.

О чем, кроме «мира во всем мире», вы мечтаете?

А я о мире во всем мире не мечтаю. Бессмысленно иметь такие несбыточные мечты. Мира во всем мире никогда не было и не будет, разве что когда в мире не окажется людей.

А о том, о чем я мечтаю, не скажу.

Вы нечасто бываете в Москве. Скучаете по каким-то отдельным местам здесь?

В Москве я бываю часто, только непродолжительно. Скучаю ли я по Москве? Да, скучаю, но не по каким-то конкретным местам, хотя по нескольким хорошим ресторанам с вкусной едой – определенно. У меня нет здесь мест, которые были бы сугубо моими: я не проводил здесь детство, не учился здесь в университете, в Москве у меня не было двора, в котором я рос, не было первой или второй любви. Здесь нет мест, с которыми связано все, что чаще всего порождает в людях ностальгические воспоминания. Но в Москве я выпускал все свои спектакли, здесь проходили их репетиции. И я скучаю по работе, по зрителям, по людям, коллегам по театральной сцене, по концентрации этого всего.

Евгений, над чем вы сейчас работаете?

У меня много замыслов, которые нужно будет последовательно претворить в жизнь. Один из них – до конца 2018 года закончить большой автобиографический роман под названием «Театр отчаяния». Еще я хочу поставить спектакль в Большом драматическом театре им. Г.А. Товстоногова (БДТ) в Санкт-Петербурге. Договоренность об этом уже есть, посмотрим, как все сложится. Хочу написать новую пьесу, которую сам буду ставить. К апрелю 2018 года хочу поставить и показать новый моноспектакль. Словом, планов у меня много.

Планов – море. Вы много работаете, видимо, умеете и хорошо отдыхать?

Я не очень хорошо умею отдыхать, пока не научился. Когда бездельничаю на отдыхе, у моря, меня начинает грызть совесть, и если не пишу, мне нехорошо. Потому я и там пишу или стараюсь это делать. Если возникают обстоятельства, которые не дают мне писать – в гости приезжают друзья или я приезжаю к кому-то в гости,– сильно утомляюсь. Это приятная усталость, но гораздо менее приятная, чем от работы. А вот так чтобы, как все мечтают, полежать на пляже,– у меня не получается. Бывает, что я именно этого и хочу, но на деле оказывается, что я этого делать не умею.